Итак, Кристиан Лакруа, потерявший собственный кутюр во время кризиса, сделает коллекцию haute couture для дома Schiaparelli, о возрождении которого много говорят в последнее время. Сначала мы услышали о том, что туда зовут Марко Занини, который успешно работает в Rochas, и почти сразу затем появилась новость о сотрудничестве с Лакруа. Теоретически эта история звучит вдохновляюще: Schiaparelli — легендарное имя в истории моды, Лакруа — тоже не последний в ней человек. Но что из этой затеи получится практически, сложно предсказать уверенно.

Вспомним, как вообще начиналась вся эта история с возрождениями исторических марок, которая примерно со второй половины 2000-х годов захватила умы фэшн-деятелей. А начиналась она на рубеже XX и XXI веков с громкого успеха Balenciaga, сделанного Николя Гескьером, когда уже почти впавший в кому великий дом вдруг оказался живее всех живых, и вереница японцев потянулась к дверям бутика Balenciaga на авеню Георга V. Именно Гескьер задал стандарт успешного возрождения: легендарное имя, серьезное наследие и богатые архивы, с одной стороны, и яркий молодой лидер, умеющий соединить эти архивы с суперсовременным дизайном, не растеряв по дороге ни магии архивов, ни силы собственных концепций — с другой. Причем вторя часть здесь, конечно, была куда важнее первой. Директор парижского музея моды Гальера Оливье Сайар говорит, что в начале Николя Гескьер не имел доступа к архивам Balenciaga, и в этом, по мнению Сайара, одна из причин его успеха, «потому что, когда у бренда такая сильная история, это высасывает из вас всю кровь». То есть наличие великого имени это условие необходимое, но при этом опасное — таких вот дизайнеров, бравшихся за великое имя, из которых это самое имя «высасывало всю кровь», мы знаем несколько.

Например, возрождение великого дома Vionnet, объявленное в том же 2006 году, практически стоило карьеры Софии Кокосалаки, которая в 2006-м была одним из самых горячих парижских молодых дизайнеров и уже имела собственный бренд. Следующий арт-директор Vionnet Марк Одибе сделал одну единственную коллекцию и тоже исчез с широкой сцены. С тех пор Vionnet перемолол не одного дизайнера, пока не попал в руки Гоги Ашкенази, чьим авантюризму и бесшабашности ничего не страшно. Собственно, такая участь — стать игрушкой богатой особы без определенных занятий — вполне может постигнуть и Schiaparelli. В судьбе этих двух брендов есть параллели. Мадлен Вионе и Эльза Скьяпарелли, две великих парижские звезды 30-х годов, созданные ими дома моды, как спящие красавицы, после долгого летаргического сна попадают в руки итальянцев — экс-президента Valentino Маттео Марцотто в случае с Vionnet и Диего Делла Валле, главы Tod’s Group, в случае со Schiaparelli. А у итальянцев вообще не очень получается управляться с историческими парижскими марками — тут можно еще вспомнить Ungaro, которой одно время владело семейство Феррагамо, так и не сумевшее с ней ничего сделать и продавшее ее в конце концов.

Но после успеха Balenciaga, на волне безудержного потребления 2000-х, возрождение легендарных брендов казалось золотой жилой не только в Европе — вспомним, с какой помпой в Америке реанимировали Halston. Там было все, что нужно: сам Рой Хальстон, франт и герой нью-йоркской богемы 70-х, Studio 54, Лайза Минелли, Бьянка Джаггер, простой и запоминающийся дизайн. В дело вступил Харви Вайнштей, привлек Сару Джессику Паркер в качестве президента и консультанта, сделали креативным директором Мариоса Шваба (а до него все того же Занини). И в результате на сегодняшний день никто из них больше не связан с Halston, а от всей затеи осталась, собственно, только младшая линия, Halston Heritage, с незамысловатым и незапоминающимся дизайном. Замах на рубль, а удар на копейку — идеальное резюме для этой истории.

Куда легче идет дело, когда дизайнер не придавлен гранитной плитой великого имени и грандиозного архива. Вот, например, очень показательные истории с Carven и Rochas. И та и другая — почтенные французские марки с не самыми легендарными основателями, но, главное — с неким историческим образом, но без жесткого стиля, без знаковых вещей, с которыми так или иначе придется иметь дело. Имена мадам Карвен и Марселя Роша абсолютно ничего не говорят людям, не связанным с историей моды, и никакие знаковые вещи в их сознании при звуки этих имен не всплывают. И в результате Carven с Гийомом Анри вполне процветает, и Rochas — после небольшой эпопеи с Оливье Тискенсом — удачно нашел Марко Занини. А вот возьмись сейчас кто-нибудь возрождать такой великий дом как Madame Grés, например, это вызвало бы больше опасения, потому что знаменитые драпировки мадам Гре могут похоронить под собой кого угодно — не хуже, чем знаменитый косой крой Мадлен Вионе.

В любом случае, уже летом мы увидим, на что способен Кристиан Лакруа, человек заслуженный, но совсем не близкий духу сегодняшнего времени. Будем надеяться, что ему удастся обойтись без таких предсказуемых платья-омара и шляпки-туфли — главных скьяпареллевских хитов — но найти непрямой ход, и сделать что-то неожиданное. Надеяться на успех Balenciaga и Гескьера, конечно, не приходится, но вдруг на этот раз вместо очередного зомби-бренда получится что-то, по крайней мере, живое.

Читайте также