Есть у нас добрая традиция — как только отгремит в Париже Неделя моды Haute Couture, так сразу все принимаются этот самый «кутюр» хоронить. Особенно слезы по «усопшему» удаются дамам, которые проживают жизнь не в роскошных нарядах ручной работы, а в стоячих от синтетического напряжения костюмах цвета подвала из фильма ужасов. Эти-то знают: «Когда Диор был жив — была и мода, а сейчас — жуть и страх!» Только вот все никак не признаются, что жуть и страх им милее любой модной сказки.

Что такое одежда haute couture? Формально — колоссальный труд, потраченный на вещь, лучшие ткани и интересный дизайн, складывающиеся в астрономическую цену. На деле — романтичная сказка о преступно роскошных платьях, которые позволяют себе лишь те, кто преступно роскошно живет.

Наблюдать за этим со стороны действительно больно, особенно когда вам не 16 лет. Жизнь стала злее, звезды побледнели и упали. Вместо платьев — жуть и страх ручной работы. Теперь под электронным микроскопом интереснее разглядывать не коллекцию Armani, а твиттер Волочковой. Или парад безумно одетых русских телепузиков, называемых ныне «селебрити». Они роднее и как-то понятнее, не спорю. Но есть у меня на этот счет одно простое и немного суеверное соображение: чужой дурной вкус заразителен. Каждое визгливо-пошлое фото разрушительно влияет на ваш собственный гардероб.

Поэтому лучше питаться красивыми историями. Но для этого нужно дать себе труд видеть красоту. Да, в мире больше не будет платьев Кристобаля Баленсиаги, которые доставляли заказчицам в деревянных контейнерах, напоминающих размерами загородные дома. Но будет что-то другое, в чем отразится наше время. И хотя бы от этого «другое» будет не менее прекрасно или как минимум интересно. Например, металлические цветы-украшения от Giambattista Valli, или ожившие 3D-принты от Iris Van Herpen, или сентиментальные платья-клумбы от Рафа Симонса для Dior…

У меня есть любимое определение произведения искусства: посмотрев на настоящее, ты понимаешь, что стал лучше! Последнее яркое впечатление — традиционная (в самом хорошем смысле слова), отточенная до холодящего душу совершенства коллекция Valentino.

Недаром при ее создании были побиты все рекорды современного кутюра — на вышивку одной вещи уходило до 500 часов работы. Получились удивительные, нежные и в то же время немного холодные платья-клетки, созданные с очевидной любовью не для музея моды, а для женщины. Есть в этом ирония (вполне в духе времени) — сделать платье-клетку объектом желания модниц!

Кутюрные шоу, кстати, уже давно превратились в парад идей, в зеркало. Раф Симонс нарочно привносит в самую дорогую одежду от Dior элементы pret-a-porter, готового платья. И даже взбалмошная Донателла Версаче чуть-чуть причесывает исконный трансвеститский китч в пользу образов, которые сможет примерить не только эксцентричная голливудская звезда. Закрытый, подчеркнуто дорогой кутюр пытается стать ближе к людям.

Иные дизайнеры не брезгуют и политическими метафорами. На шоу Готье из-под купола белой юбки свадебного платья вдруг вылезли четверо детишек эмигрантского вида. А Лагерфельд на финальный выход Chanel выпустил двух девушек в свадебных платьях, недвусмысленно намекнув, что горячо поддерживает инициативу нового французского президента о легализации гей-браков.

Не нравятся эти сказки — смотрите на тех, кто сидит в первом ряду. Там вся наша модная гордость — русские птицы-павлины, покорившие Париж: Ульяна Сергеенко, Вика Газинская, Елена Перминова, Мирослава Дума…

В случае с Сергеенко не грех еще раз вспомнить уже второй успешный показ в рамках все той же кутюрной недели. Да, до уровня Valentino пока далеко, но это ведь только начало, и начало грандиозное; хотя у нас почему-то любят исподтишка, по-жлобски, пнуть девушку просто за то, что смогла. Здесь такие сказки не любят.

А ведь полностью списывать модный успех наших it-girls на инвестиции спонсоров — глупо. Это история скорее о силе воли и несгибаемости характера. Пока голливудские звезды позволяли себе проходные наряды и модные ошибки, наши девушки старались выделиться, что есть сил! И творчества в этом было гораздо больше, чем «безнадежного безвкусия, которое дает поспешность роскоши», так свойственного современным русским богачам.

Мы ведь по-прежнему считаемся страной варварской, избыточной, безвкусной… И вдруг впереди забрезжил свет. Обещание, что изобретем что-то свое, скажем веское слово в современной моде. Потенциал налицо — глядя на сводки с показов (кто в чем был, кто чем удивил), вдруг понимаешь, если мы где и выстрелим со своим темпераментом, с нашей фирменной неутолимой жаждой, то именно в жанре Haute Couture. Так что не спешите пока его хоронить. Лучше смотрите в оба.

Читайте также